Он тут же вспомнил, в какой спешке избавился от тела возле больницы. Допустил небрежность. Все испортил.

— Ладно. Оставлю вас в покое на время. Можете пока подумать, не стоит ли вам начать сотрудничать. Так всем будет гораздо легче. Правда?

Полицейский встал и вышел. Вместо него в палату вошла медсестра, приставленная его сторожить, и села на стул.

Хокан в отчаянии замотал головой. Рука его взметнулась и вцепилась в трубку респиратора. Сестра подскочила к нему и оторвала руку от трубки.

— Мы вас привяжем. Еще одна такая попытка, и мы вас привяжем. Ясно? Не хотите жить — дело ваше, но, пока вы здесь, наша задача — сохранить вам жизнь. Что бы вы там ни совершили. Понятно? И мы сделаем все, чтобы выполнить эту задачу, даже если придется надеть на вас смирительную рубашку. Слышите? Всем будет лучше, если вы будете сотрудничать.

Сотрудничать. Сотрудничать. Внезапно все заговорили о сотрудничестве. Я больше не человек, а задача, которую нужно решить. О боже. Эли, Эли. Помоги мне.

Еще на лестнице Оскар услышал мамин голос. Она с кем-то ругалась по телефону. С матерью Йонни? Оскар стоял под дверью и подслушивал.

— Теперь они мне будут звонить и спрашивать, что я сделала не так... Да будут, будут! И что мне им отвечать? Что у моего мальчика, увы, нет отца, который... ну так докажи это хоть раз в жизни! Нет, не делал... Я считаю, что говорить с ним об этом должен ты.

Оскар открыл дверь и вошел в коридор. Мама буркнула в трубку: «А вот и он» — и повернулась к Оскару:

— Мне тут звонили из школы, и я... Короче, поговори лучше об этом с папой, потому что я... — и снова в трубку: — А теперь можешь... Я спокойна. Легко тебе — сидишь себе там и...

Оскар зашел в свою комнату, улегся на кровать и зажал уши руками. В голове стучала кровь.

Оказавшись у больницы, он сначала решил, что вся беготня вокруг имела отношение к тому, что? он натворил, но выяснилось, что это совсем не так. Сегодня он впервые в жизни видел мертвеца.

Мама распахнула дверь в его комнату. Оскар отнял руки от ушей.

— Твой отец хочет с тобой поговорить.

Оскар взял трубку и услышал далекий голос, перечисляющий названия маяков, силу и направление ветра. Он молча ждал у телефона. Мама вопросительно подняла брови. Оскар прикрыл трубку рукой и прошептал:

— Морской прогноз.

Он знал, что сейчас папа слушает радио и все равно его не услышит. Прогноз ветра для него — это святое. Каждый раз, когда Оскар навещал отца, в 16.45 вся деятельность в доме замирала и папа садился перед радиоприемником, рассеянно блуждая взглядом по полю, словно чтобы убедиться в правильности прогноза.

Отец уже давно не плавал, но привычка осталась.

В районе Альмагрюндет — ветер северо-западный, восемь баллов, ночью с переходом на западный, видимость хорошая, в районе Аландских островов и Архипелагового моря ветер северо-западный, десять баллов, ночью ожидается штормовое предупреждение. Всего доброго.

Так. Самое главное позади.

— Привет, пап.

— А, это ты. Привет. Говорят, будет штормовое предупреждение.

— Да, я слышал.

— Мм. Как дела?

— Хорошо.

— Мама рассказала мне про ту историю с Йонни. Нехорошо вышло.

— Да уж, не очень.

— Она говорит, у него сотрясение мозга.

— Ага. Его тошнило.

— Да, так часто бывает. Харри... ну, ты его помнишь... ему как-то грузилом по голове засветили... так он потом лежал и блевал, что твой теленок.

— Ну и че, выздоровел?

— Да вроде... правда, он прошлой весной помер. Но с тем случаем это не связано. Нет, в тот раз он довольно быстро пришел в себя.

— Это хорошо.

— Будем надеяться, что и этот очухается.

— Ага.

По радио продолжали перечислять морские районы: Боттенвикен и прочие. Оскар пару раз сидел в гостях у папы с атласом и следил пальцем за маяками, которые упоминали по радио. Когда-то он их даже знал наизусть по порядку, но сейчас уже забыл. Отец прокашлялся.

— Слушай, мы тут с мамой поговорили... Может, приедешь ко мне на выходные?

— Мм...

— Заодно поговорим про это... ну и про все остальное.

— Прям на эти выходные?

— Ну да. Если, конечно, хочешь.

— Да, но у меня вообще-то... А что если я приеду в субботу?

— Или в пятницу вечером.

— Не, лучше в субботу. В субботу утром.

— Ладно, договорились. Я тогда вытащу утку из морозилки.

Оскар поднес губы к самой трубке и прошептал:

— Только без дроби!

Папа рассмеялся.

Прошлой осенью, когда Оскар навещал отца, он сломал зуб о кусок свинца, застрявший в тушке птицы. Маме они сказали, что это был камушек в картошке. Оскар обожал морскую дичь, но мама считала, что убивать беззащитных птичек — это «невероятная жестокость». Расскажи они, что он сломал зуб об орудие убийства, она могла навсегда запретить подобную еду.

— Специально проверю, — ответил папа.

— Как мопед, на ходу?

— Да. А что?

— Так, просто вспомнилось.

— Ясно. Ну, вообще-то здесь как раз снегу навалило, можем прокатиться.

— Хорошо.

— Ладно, до субботы. Ты на десятичасовом приедешь?

— Да.

— Я тебя тогда встречу. На мопеде. Машина чего-то барахлит.

— Ага. Хорошо. Маму дать?

— Да нет... Расскажи ей, как мы договорились.

— Мм. Ладно, пока.

— Пока!

Оскар положил трубку. Немного посидел, представляя себе, как все будет. Значит, они поедут кататься на мопеде. Это здорово. Оскар надевал короткие лыжи, к мопеду привязывалась веревка с деревянной палкой на конце. Оскар брался за нее обеими руками, после чего они гоняли по деревне, как мастера спорта по водным лыжам. А потом утка с рябиновым желе. И всего один вечер без Эли.

Он зашел к себе, сложил в сумку спортивную форму и нож — возвращаться домой до встречи с Эли он не собирался. У него был план. Когда он уже стоял в коридоре, застегивая куртку, из кухни вышла мама, вытирая перепачканные мукой руки о передник.

— Ну? И что он сказал?

— Я к нему поеду в субботу.

— Так. А про эту историю что-нибудь сказал?

— Мам, мне пора на тренировку.

— Что, совсем ничего?

— Да сказал, сказал, мам, мне пора идти!

— Куда?

— В бассейн.

— В какой еще бассейн?

— Ну в наш, возле школы. Тот, что поменьше.

— И что ты там будешь делать?

— У меня тренировка. Я буду в половине девятого. Или в девять. Я потом с Юханом встречаюсь.

У мамы был расстроенный вид. Не зная, куда деть свои мучные руки, она засунула их в большой карман на переднике.

— А-а-а. Ну ладно. Только смотри, осторожнее. Не поскользнись там в бассейне или еще что. Шапка с собой?

— Да, да!

— Вот и надень, хотя бы после бассейна — на улице мороз. А то выскочишь с мокрой головой и...

Оскар шагнул к ней, быстро поцеловал в щеку, бросил: «Пока!» — и вышел. Оказавшись на улице, он покосился на свои окна. Мама стояла там, все еще держа руки в кармане передника. Оскар помахал. Мама медленно подняла руку и помахала в ответ.

Он плакал всю дорогу на тренировку.

Вся компания собралась на лестничной площадке у квартиры Гёсты. Виржиния с Лакке, Морган, Ларри, Карлссон. Никто не решался нажать на кнопку звонка, поскольку именно позвонившему пришлось бы излагать суть дела. Еще с лестницы они ощущали слабый запах, насквозь пропитавший Гёсту. Запах мочи. Морган пихнул Карлссона в бок и что-то пробормотал. Карлссон приподнял шерстяные наушники, которые носил вместо шапки, и переспросил:

— Что?

— Говорю, может, снимешь уже? Выглядишь как идиот.

— Ну, это ты так считаешь.

Он все же снял наушники, запихнул их в карман пальто и сказал:

— Ларри, давай. Это ж ты увидел.

Ларри вздохнул и позвонил в дверь. Из-за двери раздалось злобное мяуканье, а затем мягкий шлепок, будто что-то упало на пол. Ларри прокашлялся. Все это ему не нравилось. Он чувствовал себя как последний легавый с целой делегацией за спиной, не хватало только пистолетов. Из квартиры послышались шаркающие шаги, затем голос: «Как ты, милая?»